Убытки как условие имущественной ответственности участников коммерческого оборота
УБЫТКИ КАК УСЛОВИЕ ИМУЩЕСТВЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
УЧАСТНИКОВ КОММЕРЧЕСКОГО ОБОРОТА
И.М. ЛИПЕНЬ,
юрисконсульт I категории
УП «ИНСТИТУТ БЕЛНИИЛИТ»,
аспирант кафедры гражданско-
правовых дисциплин факультета
права БГЭУ
РЕЦЕНЗЕНТ А.В.КАРАВАЙ,
заместитель
начальника экспертно-правового
управления Конституционного Суда
Республики Беларусь, кандидат
юридических наук, доцент
Непосредственное наличие убытков является первым и
обязательным условием ответственности за их причинение. В этой связи
важно определить понятие и структуру того, что понимается под
«убытками» в гражданском праве и, в частности, в договорных
коммерческих обязательствах, ибо не всякие убытки могут выступать
условием договорной гражданско-правовой ответственности.
Итак, говоря об убытках в качестве категории гражданско-
правовой ответственности, необходимо в первую очередь четко
различать убытки в юридическом и экономическом смысле. Убытки в
качестве экономической категории нельзя связывать исключительно с
юридическими актами, например, с неисполнением обязательства, потому
что «убыток остается убытком и в тех случаях, когда он возник в
результате воздействия сил природы, причинен правомерным действием
человека или вызван действием самого потерпевшего»*. Напротив, в
качестве категории юридической убытки традиционно понимаются как
вызываемые неправомерным поведением отрицательные последствия в
имущественной сфере потерпевшего.
Исходя из сказанного, сформулируем важный практический вывод:
чтобы убытки можно было взыскать с контрагента, они должны реально
существовать как убытки в юридическом смысле, т.е. будучи вызванными
его неправомерным поведением. Практика свидетельствует, что
игнорирование предъявляемого законом к убыткам требования
неправомерности может влечь судебный отказ в возмещении
имущественных потерь истца. Примером тому может служить следующее
дело.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску ЗАО «А» к
транспортному предприятию «Л» о взыскании убытков в виде стоимости
утраченного стирального порошка.
Как усматривается из материалов дела, согласно заключенному
договору ответчик обязался осуществлять приемку груза истца по
товаросопроводительным документам, выполнять его выгрузку, погрузку
и перегрузку, хранить груз на складе и выдавать со склада по
доверенностям, осуществлять таможенные процедуры, в том числе
составлять таможенные декларации. Ответчик в силу принятых на себя
обязательств доставил из г. Саратова в г. Минск на свой таможенный
склад пять партий импортного стирального порошка, принадлежащего
истцу по контракту с иностранным поставщиком. При вывозе груза с
таможенного склада истец выявил недостачу стирального порошка во
всех пяти партиях товара, что подтверждалось актами, составленными с
участием ответчика и его водителя.
Хозяйственный суд, учитывая, что ответчик, отправляя груз с
таможенного склада, был обязан в соответствии с договором обеспечить
целостность и сохранность груза, взыскал с ответчика ущерб от
недостачи товара в полном объеме.
Суд кассационной инстанции с выводом суда первой инстанции не
согласился, вследствие чего состоявшиеся судебные акты отменил, а
дело направил на новое рассмотрение. Вынося такое решение, суд
кассационной инстанции принял во внимание тот факт, что одна из
партий товара в количестве 500 упаковок была изъята со склада
ответчика следственными органами. Данное обстоятельство
подтверждалось письмом следователя, которое свидетельствовало о том,
что стиральный порошок в указанном количестве изъят на таможенном
складе ответчика и приобщен к уголовному делу в качестве
вещественного доказательства.
Из приведенного примера видно, что истец понес убытки от
недостачи товара. Образовавшиеся в его имущественной сфере потери,
бесспорно, представляют для него экономический урон. Вместе с тем
говорить о том, что все эти потери одновременно являются и убытками
в юридическом смысле, было бы, очевидно, ошибкой. В данном случае
убытками в правовом понимании не является как не находящаяся в связи
с неправомерным поведением ответчика, недостача одной из партий
стирального порошка в количестве 500 упаковок, изъятой по
возбужденному уголовному делу со склада ответчика следственными
органами.
Признак неправомерности - хотя и основной, однако не
единственный признак, который позволяет разграничивать убытки в
юридическом и экономическом смысле. Общий подход законодателя к
убыткам в гражданско-правовом смысле определяется компенсацией,
направленной на восстановление нарушенного права потерпевшей
стороны. Отсюда, в частности, следует проводить разницу между
расходами, понесенными в связи с нарушением договора, и расходами,
понесенными в расчете на то, что контрагент исполнит свои
обязательства по договору. В данном случае убытками в юридическом
смысле являются лишь расходы, понесенные в связи с нарушением
договора. Что касается расходов, понесенных в расчете на исполнение
договора, то они в соответствии с п. 2 ст. 14 Гражданского кодекса
Республики Беларусь (далее - ГК) не включаются в состав возмещаемых
расходов - речь идет только о расходах, произведенных для
восстановления нарушенного субъективного права. Для ясности приведем
следующий пример из судебной практики.
Согласно договору судостроительный завод (истец) обязался
произвести и поставить ответчику два судна. Ответчик не выполнил
свои обязательства по оплате, в связи с чем истец в одностороннем
порядке расторг договор и предъявил иск о взыскании фактических
затрат, связанных со строительством судна, которые он назвал
убытками. Суд первой инстанции требования истца удовлетворил. Однако
суд вышестоящей инстанции, рассмотревший жалобу ответчика,
состоявшиеся судебные акты отменил, а истцу в иске отказал в связи с
недоказанностью им своих требований.
Как видно, в данном деле истцом фактически были заявлены
требования о взыскании расходов, понесенных в расчете на договор,
т.е. затрат, произведенных до нарушения договора, которые в
действительности убытками в юридическом смысле не являются. Однако
нельзя, конечно, утверждать, что истец в данной ситуации совсем не
понес никаких убытков в гражданско-правовом смысле. Отказывая истцу
в иске, суд совершенно справедливо отметил, что поставщик мог
предъявить требования о возмещении конкретных убытков в виде разницы
между ценой, предусмотренной расторгнутым договором, и ценой по
совершенной взамен сделке. Если сделка взамен расторгнутого договора
не заключена и на данный товар имеется текущая цена, сторона могла
предъявить требование о возмещении убытков в виде разницы между
ценой, установленной в договоре, и текущей ценой на момент
расторжения договора.
Ранее мы уже указывали, что убытки относятся к числу
позитивных условий ответственности**. Важность выделения этой группы
условий состоит в том, что они устанавливаются судом в первую
очередь. В случае, если они не выявляются, нет надобности
рассматривать другие условия договорной ответственности. Причем
бремя доказывания наличия таких условий возлагается на истца как
активную сторону в процессе.
Наличие убытков устанавливается судом через доказывание
истцом, прежде всего, их реальности (достоверности). Никакие догадки
и предположения истца относительно наличия у него убытков не
принимаются судебной практикой во внимание. Сказанное относится не
только к требованиям о взыскании упущенной выгоды, где «фантазия»
истцов порой не имеет границ. К сожалению, на практике встречаются
также и такие случаи, когда истцы проявляют фантазию при заявлении
требований о взыскании реального ущерба, доказательством чему служит
следующее дело.
Международный арбитражный суд при Белорусской торгово-
промышленной палате (МАС при БелТПП) рассмотрел дело по иску ИП «А»
(Республика Беларусь) к компании «Х» (ФРГ) о взыскании 138 492,24
немецких марок, в том числе 113 866,45 немецких марок убытков,
вызванных необоснованным расторжением ответчиком контракта, из
которых 89 847,82 немецких марок составили убытки в виде разницы
между контрактной ценой и ценой по совершенным взамен сделкам.
Согласно контракту истец обязался поставить, а ответчик -
принять на условиях EXW (со склада поставщика) и оплатить 1 500 куб.
м доски обрезной.
Из представленных истцом документов (контрактов, заключенных с
продавцами леса, товарно-транспортных накладных) следует, что им
было заготовлено ровно столько куб. метров леса, сколько требуется
для выполнения контракта в полном объеме. Однако ответчик принял и
оплатил только часть заготовленного для целей контракта товара,
отказавшись от дальнейшего исполнения своих обязательств без
достаточных на то оснований.
Вследствие одностороннего отказа ответчика выполнять условия
контракта истец оказался в ситуации, угрожающей убытками из-за порчи
продукции в результате длительного ее хранения на складе. В целях
выхода из кризисной ситуации истец принял меры по реализации большей
части данной продукции сторонним организациям по сниженным ценам.
Рассмотрев материалы дела, МАС при БелТПП пришел к выводу, что
иск подлежит частичному удовлетворению, отказав во взыскании тех
убытков, которые были основаны на предположении истца. При этом в
решении суда говорилось следующее:
«Состав Международного арбитражного суда посчитал недостаточно
обоснованными и потому не подлежащими удовлетворению требования о
взыскании убытков в сумме 8 688 немецких марок, составляющих
стоимость 54,3 куб. м доски, находящейся на складе истца, поскольку
это требование основано на предположении истца, что данную доску
реализовать не удастся, и она придет в негодность».
На практике возможны ситуации, когда нарушение договора в
принципе не приводит к возникновению каких-либо убытков.
Хозяйственным судам необходимо этот нюанс учитывать и в каждом
конкретном случае тщательно проверять все обстоятельства дела. Об
этом следующий пример.
Согласно материалам дела между истцом и ответчиком был
заключен договор на поставку продовольственных товаров, в том числе
масла животного крестьянского. Ответчиком было поставлено масло
промпереработочное, т.е. товар, не предусмотренный договором. Еще до
решения поставщиком вопроса о дальнейшей судьбе незаказанного масла
промпереработочного покупатель заключил договор с маслосырбазой на
хранение этого масла с правом последующей переработки, а затем
согласился с произведенным перерасчетом стоимости этого масла по
соответствующему счету-фактуре.
По этому счету-фактуре поставщик возместил покупателю разницу
в стоимости масла животного крестьянского высшего сорта в количестве
48 040 кг и такого же количества фактически полученного покупателем
масла промпереработочного. Причем в счете-фактуре цена масла
промпереработочного, указанная поставщиком, составляет 6 860
руб./кг, а покупатель сдал его на переработку маслосырбазе по цене 9
000 руб./кг. В результате истец фактически не понес никаких убытков.
Суд вышестоящей инстанции отменил решение суда первой инстанции о
возмещении убытков.
С практической точки зрения выявить и исчислить убытки
помогает качественный анализ убытков. С этой целью обратимся к
определению их поэлементного состава.
Традиционный состав убытков, закрепленный в действующем
законодательстве (п. 2 ст. 14 ГК), включает два вида убытков:
реальный ущерб и упущенную выгоду. Представляет интерес рассмотреть
каждый из названных видов убытков, уделяя при этом внимание только
спорным моментам, имеющим значение для вынесения хозяйственным судом
законного и обоснованного решения по делу.
Реальный ущерб
Под реальным ущербом закон понимает расходы, которые лицо, чье
право нарушено, произвело или должно будет произвести для
восстановления нарушенного права, утрату или повреждение имущества.
Это далеко не бесспорная формулировка, нуждающаяся в ряде замечаний.
Во-первых, вызывают возражения упомянутые в ст. 14 ГК термины
«расходы», «утрата» и «повреждение», которые в действительности не
всегда являются убытками в собственном смысле слова. Это очевидно
исходя из того, что, обязывая должника возместить кредитору
«расходы», «утрату» или «повреждение», закон не учитывает «доходы»,
которые одновременно, частично или полностью компенсируют расходы
(утраченное или поврежденное имущество), например страховое
возмещение. Из прямого смысла закона следует, что кредитор вправе
рассчитывать как на возмещение всех расходов, которые он вынужденно
произвел или произведет из-за неисправности должника, так и всех
причиненных ему должником потерь в виде утраты и повреждения
имущества.
Исходя из сказанного, очевидно, что на сегодняшний день при
имеющейся в законе формулировке реального ущерба формально нет
оснований рассматривать реальный ущерб как разницу, как остаток, как
то, что получится после вычета из всех вынужденных расходов дохода
или сбережений. А между тем именно эту разницу и должен взыскать суд
во избежание неосновательного обогащения потерпевшей стороны. Иначе
говоря, хотя ст. 14 ГК и не говорит об этих засчитываемых суммах при
определении размера реального ущерба, однако логически такой вывод
все же следует сделать.
Вместе с тем очевидно, что отмеченный недостаток
законодательства тем не менее явно препятствует правильному
пониманию понятия «убытки». Об этом свидетельствует также и судебная
практика.
Так, по иску ОАО «Л» к предприятию «О» хозяйственный суд
удовлетворил требования истца о взыскании ущерба, причиненного в
результате ненадлежащего исполнения обязательств по перевозке груза
(ванн чугунных в количестве 22 штук). Материалы дела свидетельствуют
о том, что работник ответчика не закрепил указанный груз должным
образом, при движении на крутом повороте не принял необходимых мер
предосторожности. Истцом была предъявлена претензия ответчику
(перевозчику) с предложением возместить убытки в размере стоимости
поврежденных ванн. На предложение истца ответчик ответил отказом,
оговорившись, что, если истец уценит и реализует данный товар, то он
(ответчик) возместит ему разницу между фактической стоимостью и
уценкой.
В приведенном примере суд взыскал с ответчика убытки в полном
размере стоимости поврежденного им груза. В то же время возражения
ответчика указывают на то, что груз только понизился в стоимости.
Кроме того, суд не пояснил, на основании чего он пришел к выводу о
том, что убытки подлежат возмещению в размере всей стоимости груза,
если нигде в решении не сказано, что груз вообще не может быть
использован по прямому назначению.
В свете изложенного было бы логично внести в ст. 14 ГК
соответствующие поправки, согласно которым реальный ущерб
определялся бы как разница между вынужденными расходами лица, чье
право нарушено, утратой или повреждением его имущества и доходами
(сбережениями), компенсирующими данные имущественные потери.
Во-вторых, в определении реального ущерба отсутствует
разграничение между терминами «повреждение» и «порча». В то же
время, например, норма ст. 212 ГК упоминает данные термины наряду
друг с другом, что наводит на мысль о необходимости видеть разницу
между ними: «Риск случайной гибели, случайной порчи или случайного
повреждения имущества несет его собственник, если иное не
предусмотрено законодательством или договором». В чем же разница
между порчей и повреждением имущества?
Термин «повреждение имущества» может употребляться в широком и
узком смысле слова. В широком смысле слова повреждением имущества
признается ухудшение его качества, понижение ценности (меновой или
потребительской стоимости). Повреждение в узком смысле слова
означает физическое изменение имущества, в частности, его поломку.
Порча является разновидностью повреждения в широком смысле слова и
означает химические или биологические изменения в предмете.
Как видно, в ст. 212 ГК термин «повреждение» употреблен в
узком смысле, а в ст. 14 ГК - в широком смысле, включая в себя и
повреждение в узком смысле слова и порчу как разновидность
повреждения.
Полагаем, что такое вольное обращение с термином «повреждение
имущества» нельзя признать обоснованным. Как раз, напротив, мы
считаем, что понимание данного термина должно быть единообразным,
исключающим какое-либо двоякое толкование. В этой связи
законодателю, по-видимому, стоит определить принципиальную
целесообразность употребления в законе термина «порча». С нашей
стороны отметим, что подобное разграничение в законодательстве видов
повреждения имущества весьма актуально: в тех случаях, когда в
причинении убытков виновны обе стороны обязательства, разграничение
терминов «порча» и «повреждение» позволяет в ряде случаев избежать
ошибок при решении хозяйственным судом вопроса о наличии встречной
вины.
Как известно, для наличия встречной вины характерным является
то, что виновное поведение должника и кредитора приводят к такому
результату, когда не представляется возможным определить, какая
часть убытков причинена в отдельности той и другой стороной. Однако
встречной вины может и не быть, если в судебном процессе будет
установлено, что стороны независимо друг от друга причинили разные
виды убытков. К примеру, в причинении убытков посредством
повреждения имущества (следствия механического воздействия на
предмет) виновно одно лицо, а в порче этого же имущества (следствия
химических и т.п. изменений в предмете) - другое. В то же время ст.
14 ГК не упоминает понятия «порча», обозначая всякое понижение
ценности имущества вследствие ненадлежащего исполнения обязательства
термином «повреждение». И если не дифференцировать указанные
естественно-правовые понятия, разумеется, наряду с установлением
причин понижения качества предмета, то мы неосновательно будем
усматривать встречную вину там, где ее в действительности нет.
Например, убытки, вызванные ненадлежащей перевозкой оборудования,
вследствие чего оно было повреждено по вине железной дороги, могут
увеличиться также в результате ненадлежащего хранения этого
оборудования получателем, что повлекло, скажем, образование
ржавчины. Здесь встречной вины нет, так как дифференциация таких
понятий, как «порча» и «повреждение», помогает разграничивать
последствия виновного поведения той и другой стороны.
Таким образом, если речь идет о вине какой-либо одной стороны,
то разграничение таких понятий, как «порча» и «повреждение», не
является принципиально важным, но когда возникает вопрос о
распределении убытков между виновными должником и кредитором, это
становится необходимым. В этой связи представляется целесообразным
закрепление в ст. 14 ГК в составе реального ущерба двух
самостоятельных видов реального ущерба - порчи как разновидности
повреждения имущества в широком смысле слова и собственно
повреждения в узком смысле слова.
Обращая внимание на недостатки законодательной конструкции
реального ущерба, невозможно обойти молчанием еще один важный
момент, хотя и не связанный с несовершенством рассматриваемой
конструкции, однако имеющий важное значение на практике при
разрешении конкретных споров. Речь идет о подходе законодателя к
определению понятия реального ущерба в целом. Из теории гражданского
права хорошо известно, что убытки как явление - это не только одно
из условий гражданско-правовой ответственности, но и сама форма или
мера гражданско-правовой ответственности. Другими словами, убытки
одновременно являются основанием для меры воздействия и самой мерой
воздействия. В то же время из легального определения убытков, в
частности, реального ущерба, подобный вывод вывести трудно. Статья
14 ГК хотя и носит название «Возмещение убытков», однако реально
раскрывает главным образом лишь понятие и состав убытков, оставляя в
стороне вопросы ответственности. Это и неудивительно, поскольку в
ст. 14 ГК убытки рассматриваются исключительно с позиции лица, право
которого оказалось нарушенным; об убытках как неблагоприятных
последствиях для правонарушителя в ст. 14 ГК ничего не говорится. На
практике эта деформация приводит к тому, что хозяйственные суды
довольно часто не проводят никакой разницы между убытками и основным
долгом, взыскивая последний под видом убытков.
Ситуацию можно рассмотреть, опираясь на следующий пример из
судебной практики.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску предприятия «А» к
предприятию «Б» о взыскании 17 454 143 руб. в качестве возмещения
убытков.
Из материалов дела следует, что между сторонами был заключен
договор мены. В соответствии с условиями договора истец поставил
ответчику фуражную кукурузу в количестве 400 тонн на общую сумму 72
436 320 руб., чем выполнил свои обязательства в полном объеме.
Ответчик взятые обязательства по поставке бройлерных цыплят исполнил
лишь частично, недопоставив истцу 6 644,135 кг мяса цыплят на сумму
17 454 143 руб.
Оценив фактические обстоятельства дела, хозяйственный суд
требования истца удовлетворил со ссылкой на ст. 14 ГК.
В данном случае суд приравнял к убыткам стоимость
недопоставленного товара. Формально, т.е. с точки зрения ст. 14 ГК,
такую практику хозяйственных судов нельзя считать однозначно
неправильной. Как раз напротив, имея в виду, что в законе речь идет
об убытках исключительно как неких имущественных потерях лица, право
которого оказалось нарушенным, можно с уверенностью заявить, что
такая практика вполне соответствует буквальному смыслу ст. 14 ГК.
С другой стороны, подобная практика хозяйственных судов не
согласуется с представлениями об ответственности в гражданском
праве, одной из форм которой, собственно, и является возмещение
убытков. Согласно этим представлениям гражданско-правовая
ответственность есть санкция за правонарушение, вызывающая для
нарушителя отрицательные последствия в виде лишения субъективных
гражданских прав либо возложения новых или дополнительных гражданско-
правовых обязанностей***.
Как видно, ответственность может выражаться только в виде
наступления для правонарушителя невыгодных для него имущественных
последствий в виде возложения на него некоего дополнительного
бремени. Когда же неисправный должник понуждается к надлежащему
исполнению обязательства (в нашем случае - к уплате долга), то для
него не возникает никакой новой обязанности, которая бы не вытекала
из обязательства, поскольку последнее и заключается между сторонами
именно для того, чтобы его исполнять. Каждая из сторон, выполняя
соответствующие обязанности (передача имущества и передача денег),
не несет никаких невыгодных последствий, поскольку она получает
соответствующий эквивалент (деньги или имущество) от другой стороны.
Как правильно отмечает Н.С. Малеин, при иной точке зрения пришлось
бы признать, что организации и граждане вступают в обязательства в
целях наступления невыгодных для себя имущественных последствий.****
Таким образом, при взгляде на убытки (в размере полученного)
со стороны неисправного покупателя для него они таковыми не
являются, если понимать под возмещением убытков дополнительное бремя
для правонарушителя. В имуществе покупателя, даже со взысканием с
него суммы полученного, ничего не изменяется по сравнению с его
имущественным положением до заключения соответствующего договора. У
покупателя остается ровно столько имущества, сколько было ранее. В
то же время со стороны продавца переданный им покупателю товар,
неоплаченный последним в срок, может подпадать по смыслу ст. 14 ГК
под категорию реального ущерба, ибо в этой ситуации продавец, по
существу, утрачивает какую-то часть своего имущества, тогда как
встречного предоставления за него не получает.
Исходя из сказанного, очевидно, что вся проблема заключается в
отсутствии легального определения понятия «гражданско-правовая
ответственность». Если бы законодатель предусмотрел в ГК подобную
дефиницию, то масштаб возмещаемых имущественных потерь кредитора
задавался бы автоматически: такими потерями, исходя из содержания
категории ответственности, однозначно признавались бы лишь те из
них, которые представляли бы дополнительное бремя для неисправного
должника.
Конечно, могут спросить: какая разница для контрагента,
обратится он в суд с требованием о взыскании убытков в размере
стоимости поставленного, но не оплаченного товара или будет
непосредственно требовать уплаты долга? Думается, данное
разграничение имеет важное практическое значение. И дело здесь не
совсем в том, что при взыскании убытков как ответственности
необходимо доказывать наличие факта нарушения обязательства,
причинно-следственную связь и размер этих убытков, тогда как при
обосновании требования о возврате долга достаточно доказать наличие
суммы долга и факта нарушения обязательства. Проблема в том, что для
возникновения ответственности при определенных обстоятельствах
требуется наличие вины в нарушении обязательства. Отсутствие вины
исключает ответственность. Если признать за возвратом долга характер
убытков, такой возврат мог бы осуществляться лишь при наличии вины
получателя средств. Между тем получатель средств, не предоставивший
встречного предоставления по возмездному договору, по нашему мнению,
ни при каких обстоятельствах не может быть освобожден от их
возврата. В условиях эквивалентных товарно-денежных отношений иное
развитие событий неизбежно вело бы к подрыву сбалансированности
коммерческого оборота и, как следствие этого, к утрате участниками
такого оборота уверенности в завтрашнем дне.
Упущенная выгода
Важнейший вид убытков, занимающий в коммерческом обороте
центральное место, - упущенная выгода. Значимость выделения данного
элемента убытков связана с тем, что прибыль является основной целью
деятельности субъектов коммерческого оборота.
Упущенная выгода определяется в законе как неполученные
доходы, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданского
оборота, если бы его право не было нарушено. Как представляется,
приведенная формулировка упущенной выгоды имеет ряд недостатков.
Во-первых, обращает на себя внимание в определении упущенной
выгоды сомнительная установка на взыскание неполученных доходов.
Думается, здесь законодателем допущена едва уловимая неточность:
упущенная выгода в коммерческом обороте - это не просто неполученный
доход, а некий неполученный дополнительный капитал. В данном случае
более подходящим видится термин «прибыль». За изменением понятий
кроется принципиальное изменение подхода. В отличие от дохода
прибыль представляет собой разницу между доходом и понесенными
необходимыми расходами, включаемыми обычно в себестоимость
продукции.
Во-вторых, вызывает возражения заложенный в определении
упущенной выгоды критерий обычных условий гражданского оборота.
Представляется необоснованным связывать право на возмещение
упущенной выгоды с факторами, не имеющими непосредственного
отношения к обязательству сторон. Как правильно замечает Н.С.
Малеин, при расчете упущенной выгоды нужно исходить не из общих
средних критериев превращения коммерческой возможности в реальность
(прибыль), а из конкретных обстоятельств дела.*****
Принимая во внимание вышеизложенные соображения, следовало бы
законодательно закрепить в законе формулировку упущенной выгоды,
согласно которой под упущенной выгодой понималась бы неполученная
прибыль, которую это лицо получило бы, если бы его право не было
нарушено.
Предложенная дефиниция упущенной выгоды имеет очевидные
преимущества:
во-первых, она в максимальной степени соответствует базовым
принципам гражданского права - принципам недопустимости
неосновательного обогащения и полного возмещения убытков;
во-вторых, она устраняет все имеющиеся в законе противоречия в
методике определения упущенной выгоды;
в-третьих, она позволяет с большими основаниями учитывать при
определении размера упущенной выгоды критерий, являющийся реальным
показателем возможности получения прибыли, - меры, которые
предпринял кредитор для получения соответствующей выгоды, и
сделанные с этой целью приготовления (п. 4 ст. 364 ГК).
Имея в виду названные преимущества, ранее мы отстаивали
предлагаемую формулировку упущенной выгоды.****** Однако, думается,
было бы все же ошибкой считать данную формулировку в полной мере
достаточно корректной: с точки зрения правильного употребления слов
применительно ко всем участникам гражданского оборота термин
«доходы» представляется все же более подходящим, нежели термин
«прибыль». Это очевидно, исходя из того, что для участников
гражданского оборота, не являющихся предпринимателями (т.е.
граждан), упущенная выгода выражается не только и не столько в виде
неполученной прибыли, сколько в виде утраченного гражданином
заработка. В этом случае возмещение убытков в виде упущенной выгоды
как утраченного заработка основано на другом принципе, чем
возмещение убытков в связи с неполучением прибыли. Если в последнем
случае действует принцип эквивалентности в том смысле, что
возмещению подлежат, как правило, убытки в том же объеме, в каком не
увеличилась имущественная масса кредитора, т.е. с учетом тех
ценностей, которые кредитор сберег в связи с неисполнением
обязательства должником, то в первом случае возмещение производится
неэквивалентно, т.е. без учета тех расходов, которые не совершил
кредитор в связи с неисполнением обязательства должником.
При возмещении гражданину утраченной заработной платы не
учитывается то, что он сберег в связи с вынужденным прогулом,
болезнью и т.д. (расходы, связанные с проездом к месту работы и
обратно; уменьшение расходов на одежду, обувь и прочее в связи со
снижением интенсивности их износа). Гражданину возмещается не
«прибыль», а заработная плата, за счет которой гражданин
удовлетворяет также свои необходимые потребности в пище, одежде,
жилище, на содержание детей и т.д.
В свете изложенных обстоятельств с точки зрения учета
потребностей всего имущественного оборота в целом формулировка
упущенной выгоды с использованием термина «доходы», безусловно,
выглядит предпочтительнее.
Исходя из сказанного, логично было бы дополнить ст. 14 ГК
текстом следующего содержания:
«Под упущенной выгодой лица, осуществляющего
предпринимательскую деятельность, понимается неполученная прибыль,
которую это лицо получило бы, если бы его право не было нарушено».
Подводя итоги, следует заключить, что убытки - одно из тех
условий гражданско-правовой ответственности, которые вызывают к себе
особый интерес с точки зрения достижения справедливых правовых
решений в сфере правового регулирования отношений, связанных с
ответственностью одного участника имущественного оборота перед
другим. Это неудивительно, если учесть, что убытки имеют
двойственную природу: с одной стороны, убытки - это имущественные
потери кредитора, с другой стороны, убытки - это отрицательные
последствия в имущественной сфере неисправного должника. Возмещение
убытков в справедливом размере предполагает достижение некоего
равновесия между этими двумя ипостасями убытков. С одной стороны,
возмещение убытков должно быть полным, позволяющим поставить
кредитора в положение, в каком он находился бы, будь обязательство
не нарушено. С другой стороны, при возмещении убытков кредитор не
должен получить ничего лишнего, выходящего за пределы необходимого,
что позволяет восстановить его нарушенное право. Игнорирование
названных принципов компенсации ведет на практике соответственно
либо к подрыву имущественных интересов кредитора, либо к его
неосновательному обогащению за счет неисправного должника. Понятно,
что и тот и другой вариант развития событий одинаково неприемлем как
с точки зрения потребностей коммерческого оборота, так и с позиции
необходимости соблюдения принципа законности в договорных
отношениях.
_______________________________
* Советское гражданское право. М., 1968. Т. 1. С. 484.
** См.: Липень И.М. Вина как негативное условие договорной
ответственности // Право Беларуси. 2004. № 6. С. 76.
*** См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 97.
**** Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных
отношениях. М., 1968. С. 19.
***** Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных
отношениях. М., 1968. С. 94.
****** См.: Липень И.М. Убытки как правовая категория в свете
нового Гражданского кодекса Республики Беларусь (комментарий п. 2
ст. 14 ГК) // Право Беларуси. 2003. № 2. С. 73.
16.12.2004 г.
Право Беларуси, 2004 г., № 45, с.66
